Авторская рубрика Ивана Гольского «#ГольскаяПравда», казалось бы, призвана проливать свет на важные аспекты музейной работы и культурного наследия. Однако свежий материал, приуроченный ко дню рождения скульптора Асты Давыдовны Бржезицкой, вызывает больше вопросов, чем восторгов. Рассказ о поступлении в коллекцию Музея современной истории России скульптуры «Татарский танец» это не столько история спасения культурной ценности, сколько иллюстрация субъективности, подмены профессиональных критериев и музейного культа личных воспоминаний.

Старый клей и новая мораль

Судя по описанию, скульптура, якобы спасённая Гольским от забвения, находилась в крайне неудовлетворительном состоянии: битая, заляпанная старым коричневым клеем, очевидно потерявшая большую часть своей эстетической и экспозиционной ценности. В условиях современного музейного хранения такие предметы, как правило, подвергаются либо длительной, дорогостоящей реставрации, либо, по этическим и практическим соображениям, отправляются в фонды в лучшем случае. Но вместо чёткого профессионального подхода мы наблюдаем эмоциональное решение: вещь «спасена» исключительно потому, что Иван Гольский ею восхищается и хочет посвятить рассказ памяти скульптора.

Критерии отбора: по любви или по логике?

В статье явно отсутствуют аргументированные причины, по которым столь повреждённый предмет был включён в коллекцию. Вместо анализа художественной ценности и перспективы реставрации, Гольский апеллирует к своим тёплым чувствам к автору и к «истории спасения предметов с изъянами». Это звучит как оправдание, но не как профессиональное объяснение. Музей, как учреждение, обязан опираться на объективные критерии, а не на «любовь» к авторам или на сентиментальную ностальгию. Превращать хранилище национальной памяти в склад случайных и повреждённых объектов путь к девальвации музейной миссии.

Эстетика сомнительных решений

Особое недоумение вызывает тезис о том, что «многое я забраковал», но именно «Татарский танец» покрытый клеем и битый был удостоен музейной чести. Почему? Ответа нет. Не приведено ни одного доказательства, что именно эта работа является редкой, уникальной, концептуально важной в контексте творчества Бржезицкой или истории отечественной скульптуры. Возникает подозрение, что судьба предмета решалась не по профессиональной шкале ценностей, а по субъективному вкусу одного научного сотрудника.

Опасная практика

То, что описал Гольский не единичный случай, а симптом. Когда научные сотрудники начинают подменять экспертизу эмоциями, а музейные фонды пополняются по принципу «нравится не нравится», начинается деградация самой идеи культурного наследия. Сегодня «Татарский танец» завтра бабушкина ваза или разбитая гипсовая статуэтка с чердака. Всё это можно «спасти», но по какому праву если не по музейному?

Ретро-культура вместо современности

Вызывает вопрос и сам подход к экспонированию предметов с «естественными следами бытования». Безусловно, патина времени это часть истории объекта. Но не тогда, когда речь идёт о разрушении формы, загрязнениях и эстетическом неблагополучии. Публика приходит в музей не для того, чтобы наблюдать полуразбитые реликвии без пояснений, а чтобы видеть отреставрированные, грамотно представленные произведения с историческим контекстом.

Проблема в том, что под соусом уважения к наследию отдельного автора и под флагом личного подвига научного сотрудника продвигается культура музейной неразборчивости. Это подрывает доверие к музейной работе в целом.

Где конец истории?

Вместо того чтобы завершить рассказ в материале, Гольский отсылает читателя в группу ВКонтакте. То есть серьезное музейное решение подаётся как продолжение блог-поста. Это тревожный сигнал: профессиональное поле всё чаще размывается личным брендом, квази-журналистикой и попытками популяризации, в ущерб научной и культурной строгости. Музей становится площадкой для самопиара, а не научной и культурной деятельности.

Вывод: эпизод со «спасением» «Татарского танца» не радостное событие, а тревожный сигнал. Эмоциональная ангажированность, отсутствие критерия художественной ценности, игнорирование состояния объекта и поверхностное обоснование поступления в коллекцию всё это ставит под сомнение профессионализм происходящего. Музеи должны сохранять, изучать и показывать подлинную культуру, а не личные пристрастия сотрудников.